Всё неожиданное приятно
Название: Недопонимание
Автор: Kovalevskaya
Пэйринг: Лисицын/Гранин
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст, AU
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл, 2 страницы
Описание:
Ты спрашиваешь меня, зачем я пришёл. Спрашиваешь безмолвно, одними лишь глазами. А в глазах твоих – тёмный глянцевый лёд...
читать дальшеТы спрашиваешь меня, зачем я пришёл. Спрашиваешь безмолвно, одними лишь глазами. А в глазах твоих – тёмный глянцевый лёд. Между нами давно ничего нет – ни огня, ни искр, ни искринок, ни даже лёгкого дымка в качестве напоминания о былом. Ничего. А мне так хочется найти след, намёк на твою причастность к моей судьбе. Принюхиваюсь к воздуху. Ты пахнешь по-другому. Поменял парфюм. Поменял работу. Поменял жизнь. Я рад за тебя: перемены – это к лучшему. Ты ведь ещё так молод, ты нуждаешься в разнообразии, ты такой живой и полный сил. Вру. Я не рад за тебя. Я был бы рад, если бы всё осталось, как прежде: ты и я здесь, там, на работе, на улице, под дождём, в кино, в ресторане, в перестрелке, в постели, везде и всюду… Я не могу без тебя. Пробовал, но не смог. Я - слабый. Ты выплыл из этого омута, а я так и остался в нём. И ничем не вылечился: ни длительным отпуском, ни алкоголем, ни бабами. Ты снишься мне, пожалуй, даже чаще, чем я сплю. Возможно, эта одержимость со мной навсегда. Такие вот дела, Павлик.
Взгляд цепляется за плюшевого медведя в углу, когда-то белоснежно-белого, а теперь посеревшего то ли от времени, то ли от горя. Он сжимает в лапах маленькое золотистое сердечко. Сжимает с упорством маньяка, прямо как я – тебя в своих объятиях когда-то. Кажется, он ещё и петь умеет, если нажать на сердечко. Я подарил тебе эту девичью дребедень на день Святого Валентина, купив её среди ночи в круглосуточном торговом центре, куда нас вызвали на очередной труп. Мы изучали место преступления в отделе посуды, а ты всё шутил по поводу нелепого убийства, удивляясь, что, оказывается, и в такой светлый праздник можно помереть от удара чугунной сковородой по голове. А я, вспомнив с твоей помощью, что за день сегодня, схватил с витрины первое, подвернувшееся под руку, и подарил тебе. Ты ответил мне поцелуем прямо под камерой видеонаблюдения, а потом закружил меня в танце, и мы вальсировали между стеллажей с кухонной утварью, как две обезумевшие домохозяйки. Нет, мы не были пьяны. Мы были счастливы. Думаю, ребята из местной службы безопасности надолго запомнили нас не только по поцелуям перед камерами, но и по подозрительно долгому нахождению нашей машины на парковке, в которой мы отнюдь не отсыпались после ночного вызова, а занимались кое-чем более увлекательным. Кончая, ты задел рукой этого медведя, и он запел забавную детскую песенку. Как же прекрасен ты был в ту ночь, в полумраке, в истоме… Как подрагивали твои губы и ресницы… Ты отключился на несколько минут после ярких ощущений, а я боялся пошевелиться, храня твой сон, гладил тебя по голове, пялился на тебя как завороженный, и думал о вечном. Моя любовь съедала меня изнутри, поглощала меня, врываясь без спроса и предупреждения в закоулки души и разума, и, пожалуй, апогей этого вероломства пришёлся именно на день Святого Валентина, когда я созерцал тебя и плакал, словно над другом, потерянным на поле боя. Так странно, так глупо…
Налюбоваться тобой не мог, надышаться… Есть в тебе что-то особенное. Изучал твоё тело ночь за ночью, изучал твою душу день за днём. Тонул в тебе стремительно и безвозвратно. Мальчик мой… Ты – один такой, других не будет.
А сейчас ты стоишь передо мной столь же ослепительно прекрасный, что и в первый день нашего знакомства, да ещё и полуголый, в полотенце, обёрнутом вокруг бёдер – только что из душа – и, отчего-то, в шарфе, обёрнутом вокруг шеи – то ли начал одеваться, то ли не закончил раздеваться. И мне не остаётся ничего другого, как зачарованно пялиться на твой торс, вспоминая каждый изгиб, каждый рельеф, родинку за родинкой… Жар твоего тела манит к себе. Это так привычно и естественно – расцеловать любимое лицо, обнять тебя и никуда не отпускать… Но мы давно отошли от такого формата отношений, и мои действия интимного характера будут выглядеть неуместно сейчас. Ты оттолкнёшь меня и прогонишь, а я так не хочу быть отвергнутым, я просто не переживу этого. Насильно мил не будешь. Твоё молчание и холодный взгляд гонят меня вон из этой квартиры, такой уютной и родной, подобно северному ветру. А я так люблю твой голос…
Ставлю на пол большой пакет, сообщив, что это – твои вещи, оставленные на работе после увольнения. Ты больше не сотрудник ФЭС. Ты больше не мой парень. И, насколько я знаю, ты собрался куда-то переезжать. Ты решил изменить всю свою жизнь. И я тебя понимаю. Иногда нужно делать именно так – менять всё. Будешь ли ты счастлив в новой жизни? Наверное, будешь. Но – не со мной.
Ты по-прежнему молчишь, а я, утомлённый твоим безразличием к моей персоне, заявляю, что, раз тебе нечего мне сказать, я пойду, и спешу покинуть место, где всё было по-другому когда-то. Прощаюсь и поворачиваюсь к двери. Сейчас я спущусь по лестнице, прислушиваясь к своему сердцебиению и звону в ушах, выйду на свежий морозный воздух, сяду на скамейку около твоего подъезда, да так и буду сидеть, вспоминая былое и доводя себя до края этим мазохизмом. Кстати, пора заняться своим здоровьем. Тахикардия, высокое давление и бессонница – не лучшие спутники хорошего опера. А, впрочем, для чего мне теперь здоровье? Ты остыл ко мне. Всё, что я делал в последнее время, я делал для тебя. А теперь – не для кого. Ты бойкотируешь меня. Молчишь.
Открываю дверь. Вдруг чувствую прикосновение. Ты останавливаешь меня, положив руку на плечо. Наверное, мне это показалось. Оборачиваюсь. Ты улыбаешься во все свои зубы, тянущие на голливудского актёра, и приглашаешь жестом на кухню. А я так и стою, не двигаясь. Тогда ты хватаешь меня за руку и ведёшь за собой. Как я люблю твою улыбку, Павлик… Я не знаю света ярче, чем тот, что источает твоя лучезарная улыбка.
Усаживаешь меня на стул, идёшь к холодильнику, где, как прежде, висит маленький магнитный блокнот с карандашом, который ты используешь для напоминаний о необходимых покупках в ближайшем продуктовом магазине, что-то пишешь, отрываешь листочек и протягиваешь мне.
«Я охрип!»
Я смотрю на тебя, всё ещё не понимая. Ты показываешь пальцем на шарф, красующийся на твоём горле, кашляешь и шепчешь:
- Я охрип, Костя.
- Холодное пиво? – говорю я первое, что пришло на ум.
Ты отрицательно качаешь головой и показываешь на окно:
- Холодный ветер.
До меня, наконец, доходит, что ты потерял голос. Скандинавский циклон с ураганом и метелью – суровое испытание после аномально тёплого марта. Московская погода, как обычно, преподносит сюрприз – за сюрпризом. На столе – таблетки, чашка с чаем и банка варенья. Но это ничего не меняет. Я знаю, что ты не хочешь видеть меня и, бросив на ходу что-то типа «Лечись», снова иду к двери. И снова чувствую твою руку… горячую, сильную, нежную, родную… И перед моими глазами возникает ещё один листочек из блокнота с карандашными каракулями: «Не уходи! Я соскучился!» И, спустя мгновение, ты обнимаешь меня так крепко и искренне, что земля уходит из-под ног. Целуешь мои небритые щёки и обветренные губы. И я уже готов к продолжению.
Значит, это - не бойкот? Я всё ещё нужен тебе?
Нужен. Слышу звук одной, затем – другой расстёгнутой молнии и не верю своим ушам. Ты раздеваешь меня полностью прямо в прихожей, как раньше, нетерпеливый, несдержанный… Куртка, свитер, брюки, ботинки… Я не верю в происходящее. Наверное, у тебя температура, и ты не понимаешь, что творишь. Но мне это нравится, Павлик, если бы ты знал, как мне это нравится… Трепещешь, горишь, плавишься в моих объятиях, приоткрыв свой дивный рот… Вспоминаю тебя на вкус и на запах.
Сегодня ты будешь безмолвен, я не услышу твоих стонов. Ну и пусть. Главное – мы преодолели период недопонимания.
Автор: Kovalevskaya
Пэйринг: Лисицын/Гранин
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст, AU
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл, 2 страницы
Описание:
Ты спрашиваешь меня, зачем я пришёл. Спрашиваешь безмолвно, одними лишь глазами. А в глазах твоих – тёмный глянцевый лёд...
читать дальшеТы спрашиваешь меня, зачем я пришёл. Спрашиваешь безмолвно, одними лишь глазами. А в глазах твоих – тёмный глянцевый лёд. Между нами давно ничего нет – ни огня, ни искр, ни искринок, ни даже лёгкого дымка в качестве напоминания о былом. Ничего. А мне так хочется найти след, намёк на твою причастность к моей судьбе. Принюхиваюсь к воздуху. Ты пахнешь по-другому. Поменял парфюм. Поменял работу. Поменял жизнь. Я рад за тебя: перемены – это к лучшему. Ты ведь ещё так молод, ты нуждаешься в разнообразии, ты такой живой и полный сил. Вру. Я не рад за тебя. Я был бы рад, если бы всё осталось, как прежде: ты и я здесь, там, на работе, на улице, под дождём, в кино, в ресторане, в перестрелке, в постели, везде и всюду… Я не могу без тебя. Пробовал, но не смог. Я - слабый. Ты выплыл из этого омута, а я так и остался в нём. И ничем не вылечился: ни длительным отпуском, ни алкоголем, ни бабами. Ты снишься мне, пожалуй, даже чаще, чем я сплю. Возможно, эта одержимость со мной навсегда. Такие вот дела, Павлик.
Взгляд цепляется за плюшевого медведя в углу, когда-то белоснежно-белого, а теперь посеревшего то ли от времени, то ли от горя. Он сжимает в лапах маленькое золотистое сердечко. Сжимает с упорством маньяка, прямо как я – тебя в своих объятиях когда-то. Кажется, он ещё и петь умеет, если нажать на сердечко. Я подарил тебе эту девичью дребедень на день Святого Валентина, купив её среди ночи в круглосуточном торговом центре, куда нас вызвали на очередной труп. Мы изучали место преступления в отделе посуды, а ты всё шутил по поводу нелепого убийства, удивляясь, что, оказывается, и в такой светлый праздник можно помереть от удара чугунной сковородой по голове. А я, вспомнив с твоей помощью, что за день сегодня, схватил с витрины первое, подвернувшееся под руку, и подарил тебе. Ты ответил мне поцелуем прямо под камерой видеонаблюдения, а потом закружил меня в танце, и мы вальсировали между стеллажей с кухонной утварью, как две обезумевшие домохозяйки. Нет, мы не были пьяны. Мы были счастливы. Думаю, ребята из местной службы безопасности надолго запомнили нас не только по поцелуям перед камерами, но и по подозрительно долгому нахождению нашей машины на парковке, в которой мы отнюдь не отсыпались после ночного вызова, а занимались кое-чем более увлекательным. Кончая, ты задел рукой этого медведя, и он запел забавную детскую песенку. Как же прекрасен ты был в ту ночь, в полумраке, в истоме… Как подрагивали твои губы и ресницы… Ты отключился на несколько минут после ярких ощущений, а я боялся пошевелиться, храня твой сон, гладил тебя по голове, пялился на тебя как завороженный, и думал о вечном. Моя любовь съедала меня изнутри, поглощала меня, врываясь без спроса и предупреждения в закоулки души и разума, и, пожалуй, апогей этого вероломства пришёлся именно на день Святого Валентина, когда я созерцал тебя и плакал, словно над другом, потерянным на поле боя. Так странно, так глупо…
Налюбоваться тобой не мог, надышаться… Есть в тебе что-то особенное. Изучал твоё тело ночь за ночью, изучал твою душу день за днём. Тонул в тебе стремительно и безвозвратно. Мальчик мой… Ты – один такой, других не будет.
А сейчас ты стоишь передо мной столь же ослепительно прекрасный, что и в первый день нашего знакомства, да ещё и полуголый, в полотенце, обёрнутом вокруг бёдер – только что из душа – и, отчего-то, в шарфе, обёрнутом вокруг шеи – то ли начал одеваться, то ли не закончил раздеваться. И мне не остаётся ничего другого, как зачарованно пялиться на твой торс, вспоминая каждый изгиб, каждый рельеф, родинку за родинкой… Жар твоего тела манит к себе. Это так привычно и естественно – расцеловать любимое лицо, обнять тебя и никуда не отпускать… Но мы давно отошли от такого формата отношений, и мои действия интимного характера будут выглядеть неуместно сейчас. Ты оттолкнёшь меня и прогонишь, а я так не хочу быть отвергнутым, я просто не переживу этого. Насильно мил не будешь. Твоё молчание и холодный взгляд гонят меня вон из этой квартиры, такой уютной и родной, подобно северному ветру. А я так люблю твой голос…
Ставлю на пол большой пакет, сообщив, что это – твои вещи, оставленные на работе после увольнения. Ты больше не сотрудник ФЭС. Ты больше не мой парень. И, насколько я знаю, ты собрался куда-то переезжать. Ты решил изменить всю свою жизнь. И я тебя понимаю. Иногда нужно делать именно так – менять всё. Будешь ли ты счастлив в новой жизни? Наверное, будешь. Но – не со мной.
Ты по-прежнему молчишь, а я, утомлённый твоим безразличием к моей персоне, заявляю, что, раз тебе нечего мне сказать, я пойду, и спешу покинуть место, где всё было по-другому когда-то. Прощаюсь и поворачиваюсь к двери. Сейчас я спущусь по лестнице, прислушиваясь к своему сердцебиению и звону в ушах, выйду на свежий морозный воздух, сяду на скамейку около твоего подъезда, да так и буду сидеть, вспоминая былое и доводя себя до края этим мазохизмом. Кстати, пора заняться своим здоровьем. Тахикардия, высокое давление и бессонница – не лучшие спутники хорошего опера. А, впрочем, для чего мне теперь здоровье? Ты остыл ко мне. Всё, что я делал в последнее время, я делал для тебя. А теперь – не для кого. Ты бойкотируешь меня. Молчишь.
Открываю дверь. Вдруг чувствую прикосновение. Ты останавливаешь меня, положив руку на плечо. Наверное, мне это показалось. Оборачиваюсь. Ты улыбаешься во все свои зубы, тянущие на голливудского актёра, и приглашаешь жестом на кухню. А я так и стою, не двигаясь. Тогда ты хватаешь меня за руку и ведёшь за собой. Как я люблю твою улыбку, Павлик… Я не знаю света ярче, чем тот, что источает твоя лучезарная улыбка.
Усаживаешь меня на стул, идёшь к холодильнику, где, как прежде, висит маленький магнитный блокнот с карандашом, который ты используешь для напоминаний о необходимых покупках в ближайшем продуктовом магазине, что-то пишешь, отрываешь листочек и протягиваешь мне.
«Я охрип!»
Я смотрю на тебя, всё ещё не понимая. Ты показываешь пальцем на шарф, красующийся на твоём горле, кашляешь и шепчешь:
- Я охрип, Костя.
- Холодное пиво? – говорю я первое, что пришло на ум.
Ты отрицательно качаешь головой и показываешь на окно:
- Холодный ветер.
До меня, наконец, доходит, что ты потерял голос. Скандинавский циклон с ураганом и метелью – суровое испытание после аномально тёплого марта. Московская погода, как обычно, преподносит сюрприз – за сюрпризом. На столе – таблетки, чашка с чаем и банка варенья. Но это ничего не меняет. Я знаю, что ты не хочешь видеть меня и, бросив на ходу что-то типа «Лечись», снова иду к двери. И снова чувствую твою руку… горячую, сильную, нежную, родную… И перед моими глазами возникает ещё один листочек из блокнота с карандашными каракулями: «Не уходи! Я соскучился!» И, спустя мгновение, ты обнимаешь меня так крепко и искренне, что земля уходит из-под ног. Целуешь мои небритые щёки и обветренные губы. И я уже готов к продолжению.
Значит, это - не бойкот? Я всё ещё нужен тебе?
Нужен. Слышу звук одной, затем – другой расстёгнутой молнии и не верю своим ушам. Ты раздеваешь меня полностью прямо в прихожей, как раньше, нетерпеливый, несдержанный… Куртка, свитер, брюки, ботинки… Я не верю в происходящее. Наверное, у тебя температура, и ты не понимаешь, что творишь. Но мне это нравится, Павлик, если бы ты знал, как мне это нравится… Трепещешь, горишь, плавишься в моих объятиях, приоткрыв свой дивный рот… Вспоминаю тебя на вкус и на запах.
Сегодня ты будешь безмолвен, я не услышу твоих стонов. Ну и пусть. Главное – мы преодолели период недопонимания.
@темы: Лисицын/Гранин
-
-
30.03.2014 в 00:39-
-
17.07.2014 в 00:11Но весьма весьма приятно было читать. И как-то не нароком вдруг Лиса захотелось.
Творите тут разврат массовый)))))))))))))))))))))))))))))))))
-
-
31.07.2014 в 23:58А Лисицын любит себя больше всех прочих.
Но свела их судьбинушка...
-
-
17.08.2014 в 13:10